Неточные совпадения
Лестница заскрипела под быстрыми шагами… Он оттолкнул ее от себя прочь и откинулся головой на подушку. Дверь растворилась — и веселый, свежий, румяный появился Николай Петрович. Митя, такой же свежий и румяный, как и отец,
подпрыгивал в одной рубашечке на его
груди, цепляясь голыми ножками за большие пуговицы его деревенского пальто.
Народ
подпрыгивал, размахивая руками, швырял в воздух фуражки, шапки. Кричал он так, что было совершенно не слышно, как пара бойких лошадей губернатора Баранова бьет копытами по булыжнику. Губернатор торчал в экипаже, поставив колено на сиденье его, глядя назад, размахивая фуражкой, был он стального цвета, отчаянный и героический, золотые бляшки орденов блестели на его выпуклой
груди.
На другой день Чертопханов вместе с Лейбой выехал из Бессонова на крестьянской телеге. Жид являл вид несколько смущенный, держался одной рукой за грядку и
подпрыгивал всем своим дряблым телом на тряском сиденье; другую руку он прижимал к пазухе, где у него лежала пачка ассигнаций, завернутых в газетную бумагу; Чертопханов сидел, как истукан, только глазами поводил кругом и дышал полной
грудью; за поясом у него торчал кинжал.
Она входит, слегка
подпрыгивая, как будто ничего не знает. Как будто и освещение, и благоухание монашек, все это каждый день так бывает. Понятно, что из
груди ее вылетает крик изумления при виде нового лица.
Я сидел на тумбе, глядя, как
подпрыгивают пролетки, — вот они повернули за угол, и в
груди что-то плотно захлопнулось, закрылось.
Пролетка с треском
подпрыгивала по камням, голова Ивана мягко толкала
грудь матери, извозчик, сидя вполоборота, задумчиво бормотал...
Там, в дымном облаке, катилось,
подпрыгивая, тёмное пятно, и — когда горбина дороги скрывала его — сердце точно падало в
груди. Вот возок взъехал на последний холм, закачался на нём и пропал из глаз.
А море — дышит, мерно поднимается голубая его
грудь; на скалу, к ногам Туба, всплескивают волны, зеленые в белом, играют, бьются о камень, звенят, им хочется
подпрыгнуть до ног парня, — иногда это удается, вот он, вздрогнув, улыбнулся — волны рады, смеются, бегут назад от камней, будто бы испугались, и снова бросаются на скалу; солнечный луч уходит глубоко в воду, образуя воронку яркого света, ласково пронзая
груди волн, — спит сладким сном душа, не думая ни о чем, ничего не желая понять, молча и радостно насыщаясь тем, что видит, в ней тоже ходят неслышно светлые волны, и, всеобъемлющая, она безгранично свободна, как море.
Иерухим убежал, а Гершка вдруг закружился, начал
подпрыгивать, колотить себя в
грудь и выкрикивать какие-то неистовые звуки. Примеру его последовали и прочие, а между ними и Хлестаков. Таким образом продолжалось около получаса. Наконец все повалились, кто куда попал, и Гершка потухшим голосом произнес...
В это время Аксютка фыркнула таким неприлично-громким смехом, что опять должна была спрятать голову в подушки постели, из которых она целый час, несмотря на угрозы Дуняши и ее тетки, не могла вынуть ее без того, чтобы не прыснуть, как будто разрывалось чтò в ее розовой
груди и красных щеках. Ей так смешно казалось, что все перепугались, — и она опять прятала голову, и будто в конвульсиях елозила башмаком и
подпрыгивала всем телом.
Твердо стоя на скачущей телеге, на облучке которой
подпрыгивал ямщик, Александр Афанасьевич не колебался ни направо, ни налево, а плыл точно на колеснице как триумфатор, сложив на
груди свои богатырские руки и обдавая целым облаком пыли следовавшую за ними шестериком коляску и легкий тарантасик.
Вальсируя, он широко шагал и
подпрыгивал, а жена его быстро семенила ногами и прижималась, как бы от страха, лицом к его
груди.
Оба тетерева, насторожившись, замерли на несколько секунд, но потом, закричав с новым ожесточением, разом
подпрыгнули вверх и с такой силой ударились в воздухе
грудь об
грудь, что несколько маленьких перышек полетело от них в разные стороны.
А Колышкин так и помирает со смеху. Полные розовые щеки дородного пароходчика задрожали, как студень,
грудь надрывалась от хохота, высокий круглый живот так и
подпрыгивал. Сергей Андреич закашлялся даже.
Это сибаритство не скрывалось от его собратий, и Висленев некоторое время терпел за это опалу, но потом, с быстрым, но повсеместным развитием практичности, это ему было прощено, и он работал, и неустанно работал, крепясь и веруя, что литература для него только прелюдия, но что скоро слова его примут плоть и кровь, и тогда… при этом он
подпрыгивал и, почесав затылок, хватался за свою работу с сугубым рвением, за которым часто не чувствовал жестокой тяжести в омраченной голове и гнетущей боли в
груди.